Сталинюшечки

Доцент Кучин

Доцент Кучин ( ЛИИЖТ, каф. научного коммунизма) в 1973 году рассказывал:

Делегаты X съезда ВЛКСМ. 1936 год.

     "После войны я занимал видный пост в Ленинградском обкоме ВЛКСМ. А перед войной, в апреле 1936 года, возглавляя "Комсомольский прожектор", даже побывал на X съезде ВЛКСМ и близко видел Сталина. Понравился ли тогда он мне? Болтать об этом было нельзя, но в душе я не мог принять, что при каждом упоминании в речах его имени, на его невзрачном рябом лице появлялось что-то вроде удовлетворенности. Ему явно нравилось это бурное славословие молодых делегатов в его адрес.

Адрес Кучина М. А. из телефонного справочника 1935 года.

Когда после войны умер Жданов, начались аресты по т. н. "Ленинградскому делу", я был арестован в числе многих других партийных и комсомольских руководителей, тогда безвинно в Питере пострадали тысячи людей. Большинство из них ранее героически защищали город в блокадные дни.

Вскоре состоялся суд. Меня судили три генерала - тройка ОСО, одним из них был Л. Брежнев, я его хорошо запомнил.

Тройка вынесла мне смертный приговор по 58 статье, как изменнику родины. К счастью, у меня были надежные друзья в московском комсомоле и в последнюю минуту, после учета моих военных заслуг, расстрел был заменен на срок 25 лет. Меня отправили в Норильск. После смерти Сталина и расстрела Берии нас оправдали.

Типичный зэка (ЗК=заключённый каналоармеец) Норильлага.
Аббревиатура ЗК происходит из документов ББК, Беломоро-Балтийского
комбината смерти, самой первой сталинской концлагерной стройки.

Я вернулся в Ленинград, однако пока не был восстановлен в партии, до XX съезда, и работал крановщиком на 25 тонном автокране.

Сразу после съезда меня вызвало начальство и велело ночью выехать к Балтийскому вокзалу для демонтажа памятника Сталину, который приказали убрать без свидетелей в ночное время. Я с помощниками застропил Сталина тросом за шею и оторвал от пьедестала

подвесив на всю высоту стрелы. Затем воткнул ломик в лебедку и включил мотор, который тут же сгорел. После чего ломик убрал.

Кран застыл в неподвижности. Прибежало начальство, наблюдавшее в отдалении, почему заминка. Да вот, лебедка отказала, видимо - мотор накрылся - посетовали мы. В общем, пока меняли мотор и чинили лебедку, рассвело, и Сталина, повешенного на тросе, видели многие ленинградцы. На удивление, мне за эту "оплошность" ничего плохого не было, и вскоре восстановили в партии и дали хорошую работу по специальности."

От автора.

Ленинградское дело. Сегодня об этом уже пишут школьники свои рефераты. Пишут неплохо.

"Очередная уродливая кампания, развёрнутая в 1948 г. против города, который первым остановил врага и вынес 29 месяцев осады, получила название «Ленинградского дела». Главной его целью было свалить «зарвавшихся» (т.е. чересчур самостоятельных и инициативных) партийных лидеров в Политбюро питерской крови, а заодно осадить всё ленинградское начальство сверху донизу, да так, чтобы раз и навсегда вытравить вольнолюбивый дух.

Всего по «ленинградскому делу» было осуждено более 2 тысяч представителей ленинградской номенклатуры, из которых около 200 человек  расстреляли."

Наиболее четко прослеживается три версии этого дела. Первая версия -официальная, сформулированная в результате реабилитации Вознесенского, Кузнецова и других осужденных по «ленинградскому делу» - в 1954 - 1957 гг. претерпела серьезную эволюцию. В 1954 г. главными виновниками уничтожения Вознесенского и Кузнецова сделали группу сотрудников госбезопасности во главе с бывшим министром госбезопасности Абакумовым, действовавших по указке Берии. После того как Хрущев в 1957 г. отстранил от власти Молотова, Маленкова и Кагановича, официальная версия изменилась. Теперь главными создателями «ленинградского дела» стали Берия и Маленков, которые боялись усиления позиций Вознесенского и Кузнецова и поэтому раздули до масштабов государственного преступления следующие факты: 1) в январе 1949 г. в Ленинграде провели всероссийскую оптовую ярмарку с участием торговых организаций союзных республик, придав ей тем самым союзный статус и не поставив при этом в известность Москву; 2) первый секретарь ленинградского обкома и горкома Попков скрыл факты голосования против партийного руководства Ленинграда на партконференциях города и области в декабре 1948 г.; 3) тот же Попков в 1948 г. предложил Вознесенскому взять «шефство» над Ленинградом. Берия и Маленков обвинили Вознесенского, Кузнецова, Попкова и др. в стремлении организовать в Ленинграде враждебную антипартийную группу, ставящую своей целью оторвать партийную организацию Ленинграда от Москвы и СССР, сделать Ленинград столицей РСФСР.

Вторая версия исходит от уцелевших обвиняемых по «ленинградскому делу». По мнению бывшего порученца Кузнецова Воинова, «глубинные мотивы организаторов этого дела заключались в том, чтобы скрыть от народа «истинных виновников нашего военного поражения 1941 года», а также виновников «перегибов в сельском хозяйстве» и общего «беззакония и произвола». Воинов видит в Вознесенском и Кузнецове чуть ли не открытых  противников сталинизма, представителей фронтового поколения, предопределившего, по сути, «феномен XX съезда»[6].

Наконец, третью версию выдвинули некоторые историки национал-патриотического направления, считающие Вознесенского и Кузнецова лидерами «русской партии» в сталинском окружении. Историк Олег Платонов полагает, что на самом деле «ленинградское дело» было «русским делом», поскольку «посредством его была разгромлена большая часть новых русских кадров, пришедших после войны на замену старым еврейско-космополитическим функционерам». «Эти две неофициальные версии построены исключительно на умозрительных предположениях, догадках, голословных утверждениях. Между тем «ленинградское дело» до конца никогда не будет распутано не только потому, что Маленков в 1957 г. лично уничтожил большую часть материалов по этому делу, но и потому, что в самих этих документах правда и ложь часто просто неразличимы»[7].

Разборка с партийным руководством была отложена Сталиным до времени, пока не сошёл со сцены его верный сатрап А.А. Жданов, который возглавлял Ленинград в течение 10-ти лет после смерти Кирова (1934 - 1944 гг.). В 1944 г. он был переведён в Москву, но вплоть до своей скоропостижной кончины продолжал курировать город на Неве. «Уже со второй половины 1948 г. стала готовиться ликвидация бывших ленинградских помощников и протеже Жданова (около 200-т человек)»[9]. Все они будут арестованы в 1949 г. за «совершение» различных государственных преступлений и после мучительных пыток расстреляны.

Партбилетов и постов лишались также многие профсоюзные и военные начальники. (Их место, как правило, занимали ставленники из других областей). Громили комсомольских и даже пионерских вожаков, редакторов газет, руководителей вузов. «Разоблачения сыпались почти ежедневно. Постоянные поиски «притаившегося рядом» врага калечили тысячи жизней, одурманивали головы миллионов людей» .

http://www.memorial.krsk.ru/Work/Konkurs/14/Drushka/0.htm

Русский медведь превратился в известного подсвинка, а потом - в огромную свинью.
Карикатура из газеты Washington Daily News,  декабрь 1939.

На самом деле всё в этих репрессиях было до скуки проще.
Стареющий вождь понимал, что без тасования номенклатурной колоды его карты слипнутся, и играть кадрами станет невозможно. А он любил говорить: "Кадры решают всё". Поэтому организованное натравливание чекистов и партийцев одного региона на другой работало отлично. Да что там говорить, натравливались друг на друга вооружённые силы и чекисты, прокуроры и чекисты, дипломаты и чекисты. Цель всего этого была в том, чтобы ни один высокопоставленный "карась" из номенклатурной обоймы Сталина не мог чувствовать себя в безопасности, не мог спать спокойно, боясь чекистской "щуки". А спасение от этой "щуки" у любого высокого начальника было только одно - он стучался за спасением к вождю, т. к. был туда вхож, а вождь был с виду участлив и всегда, казалось бы, рад помочь тому, на кого НКВД или МГБ несправедливо имели какой-то "зуб". Спасающийся же и не подозревал, что интрига была организована самим его спасителем, а чекисты по своей инициативе никогда не арестовывали, не убивали и не издевались без его на то приказа, или групповых разнарядок на уничтожение, или хотя бы адресных намёков.
Кучин запомнился мне, как студенту ЛИИЖТа, ввиду его необычной демократичности на занятиях. Жизнь научила. Преподавал он, в общем, антинауку, муру голубую, своего рода умственное дерьмо на палочке, но за долгую жизнь привык к этому, и, несмотря на репрессии, этот ахинейный политмусор был для него хлебом. Однако, он разрешал нам очень открыто и остро дискутировать на семинарах, вежливо крыть эту "науку" почти что матом, и мы с моим одногруппником Сашей Баженовым, великим циником в отношении всего коммуняшного (Царство небесное Саше, он был большим специалистом по прокатным станам), изгалялись над всеми тремя "основоположниками" как только могли, и нам ничего за это не было. Никто не донес, а за самого Кучина можно было быть спокойным.

"Наш любимый выродок товарищ Сталин". Быль.

На торжественном собрании вагонного депо Исакогорка под Архангельском в честь 70-летия тов. Сталина начальник депо Павел Гробов толкал речь. В ее конце он так расчувствовался, что решил к содержанию райкомовского одобренного свыше текста добавить что-то свое, от души. Ох, лучше бы он этого не делал! Гробов сказал, вытирая невольно навернувшиеся слезы умиления от сопричастности великому делу любимого вождя: Товарищи! Да тов. Сталин - он такой замечательный, он наше солнышко незакатное, он просто редчайший выродок! На этом речь закончил. Толпа притихла, недоуменно переглядываясь, и тихо разошлась.

 После Нового года Гробова вызвали в МГБ.

Ты арестован! сообщил ему майор Марченко, начальник отдела МГБ на транспорте. Статья 58-10! Из-за тебя, старый идиот, сняли и разжаловали моего зама Медведева, за то, что сразу не отреагировал.

Гробов возопил: за что, товарищи? 40 лет на транспорте, ни одного взыскания!

Марченко жестко ответил - А не надо было клеветать на тов. Сталина! Что на собрании 21-го декабря наплел, дурачок?

Гробов: Так я же по бумажке читал, из райкома. Это их надо сажать!

Марченко: Нет, падла, мы сличили твою речь. Что ты в самом конце сказал?
Тов. Сталин - редкий выродок?

Да, я сказал, вспомнил Гробов. Я и сейчас могу подтвердить, что тов. Сталин - самый замечательный наш советский выродок, лучше всех в мире!

Марченко все понял и позеленел от злости. Ну и м*дак! сквозь зубы процедил он. Из-за такой хрени моего Медведева разжаловали! Не "выродок", а "самородок" надо было сказать, пень ты с ушами!
Вот теперь, чтобы это покрепче запомнить, поезжай на 7 лет лес валить в Мехреньлаг.

И Гробов поехал. Правда, ему повезло. Поставили его в лагере заведовать участком по ремонту вагонеток узкоколейной дороги. Можно сказать, по своей специальности. Но жить в бараке с урками ему пришлось еще год, пока родственники не добились вверху пересмотра этого абсурдного дела. Выжил.

Вот такой урок русского языка.

Поморский мемориал. Книга памяти жертв политрепрессий. Извлечение:

Выкопировка из мартиролога, подтверждающая подлинность события.

Историю о незадачливом начальнике Гробове П. М. и редком выродке Сталине сохранил для потомков Матвеев Н. А. (на фото - второй справа)

Литерный поезд маршала Чойбалсана

Памяти ракетчика РВСН, ст. сержанта, Почётного гражданина Монголии Виталия Николаевича Блинова посвящается.

Молодой машинист депо Шарья Северной дороги Николай Блинов досматривал десятый утренний сон, ему снилось, что сегодня, 27 января 1952 года - у него выходной (так оно и должно бы быть), что в поездку собираться не надо, и что днём можно сходить на горку покатать на санках трехлетнего сына Витальку, а вечером с женой - в кино. Однако, в сон вмешался резкий стук в оконное стекло, а потом и тряска за плечо супругой. Вставай, Коля, с тревогой сказала она. Кажется, нарядчица, тётя Клава, за тобой. "Накрылся выходной" -просыпаясь, подумал Николай. Вошла вся заснеженная тётя Клава. Коля, проговорила она торопливо, сам начальник депо вызывает тебя из выходного. И всю твою бригаду. Что-то случилось, быстро иди в подотдел, там целая куча начальства собралась. Времени было пять утра.

Николай быстро оделся, на ходу выпил стакан чаю с бутербродом, накинул китель с погонами, взял балетку и побежал в подотдел. Оттуда уже выходило всё начальство - его начальник, ТЧ-7 Козьмин В. М., ПЧ-9 Большаков Иван Осипович, ДС Шарья, молодой, недавно назначенный ШЧ и последним вышел эмгебешник.

Эмгебешник отвёл в сторону ТЧ Козьмина и что-то спросил. Козьмин кивнул на Блинова, подозвал его и они втроём отошли в сторонку. Тут такое дело, Николай Семёныч, начал ТЧ. Я не зря тебя вызвал, как нашего лучшего механика. Через час подходит пекинский первый номер, на нём поедете пассажирами до Поломы. Там возьмёте литерный. А что произошло? спросил Николай. Гебешник, до того молчавший, сказал: Вот, произошло. Вчера умер маршал Монголии Чойбалсан. В кремлёвской больнице. Идёт литерный с его телом, едет сам Будённый. Чойбалсан был лучшим другом Иосифа Виссарионыча. Теперь понятно, зачем ты вызван?
 Так точно - коротко по-военному ответил Николай. Гебешник продолжал: поведёте литерный до Котельнича. Вагонов там всего три. Скорость держать максимальную, 70, но на прямых участках можете и больше, под твою личную ответственность. Чем скорее приведёте, тем лучше для всех нас. Паровоз проверить, пока едете до Поломы. Су252-80. Это ж была год назад моя машина, сказал Николай. Её забирали в Горький на завод. Я её знаю хорошо. Ну вот и отлично, подытожил гебешник. Желаю удачи. Козьмин пригласил Николая в свой видавший виды, ещё фронтовой по происхождению "козлик" ГАЗ-М67Б. Поехали, заберём твоих ребят из депо и к перрону.

Вид этого музейного Су значительно отличается от действующего локомотива, который до блеска чистится и протирается х/б концами с керосином, краска котла, колёсных пар и полированная сталь ходовой части издали блестят и отражают блики, как зеркало, латунь на котле тоже начищена и сверкает, как золото. Паровоз "живёт".

Скорый "Пекин-Москва" быстро долетел до Поломы, паровоз едва успели отцепить от состава и прокатить через треугольник, как у западного входного уже засветил прожектор литерного. Поезд из паровоза СУМ и трёх бронированных правительственных "пульманов" показался из метели в лучах станционных прожекторов и встал у ПЗ. Буйская СУМка Коломенского завода буквально за секунды отцепилась и умчалась по сигналу рожка стрелочника в тупик.

Сигнальный рожок стрелочника для подачи звуковых сигналов локомотивной бригаде на манёврах. Применялся на ручных стрелках небольших станций, не имеющих электрической централизации стрелок. В наше время - редкая архаика. До революции изготавливался из латуни, в советское время - из листового железа, в наше время - из ударопрочного пластика. Мундштук - из пластмассы. При работе с маневровым локомотивом полностью замещается станционной УКВ радиосвязью.

Наши дни. Октябрьская ж. д. Паровоз Су 250-74 ведёт пригородный поезд Бологое-Осташков

    Николай осторожно сдавал под литерный тендером вперёд, наконец буфера тендера и правительственных вагонов со скрипом сжались. Воды у нас до Шарьи с таким составом хватит более чем с запасом, подумал Николай. В предрассветной мгле на паровоз запыхавшись, вскарабкался офицер МГБ в синей фуражке и с кобурой ТТ на боку. Быстрее, быстрее, ребята, торопил он бригаду. К паровозу подбежал вагонник. Пробуем? Николай дал короткий свисток и повернул ручку крана машиниста №334, зашипел воздух, выходящий из тормозной магистрали, через несколько секунд вагонник крикнул - отпускай! Два свистка - и тормоза проверены. Вы с нами поедете? - спросил Николай офицера. У нас будет холодно! Да, с вами, сказал гэбист. Надеюсь, не замёрзну. Мы готовы - сказал Николай, принимая подписанную справку от вагонника. На выход зелёный. Едем, едем, подтвердил офицер.

Кран машиниста паровоза основной, тип 334. До сих пор используется в РЖД, но лишь на метрополитене.

Николай дал тифоном красивый (пятитоновый), длинный и громкий сигнал отправления, ДСП на заснеженном перроне поднял руку с фонарём. Затем Блинов медленно открыл регулятор, стремительная, вся лоснящаяся от бесчисленных протирок и растаявшего снегопада, изумрудно-зелёная в золотых обручах, скоростная машина с тремя парами красных огромных величественных колёс диаметром в рост человека, на тонких спицах, медленно в клубах пара тронулась и стала плавно набирать ход. До Шарьи в быстро светлеющем дне домчались мигом, поезд  у водоколонки встречал сам начальник депо и все остальные начальники хозединиц. Тут же заправились водой. Из вагонов литерного никто не выходил, кроме пары офицеров охраны. Ну как дела? спросил Козьмин Николая. -Пока всё нормально. Уголь отличный. -Ну давай жми к Свече, удачи, да и Иван Осипович (ПЧ-9) обещал, что предупреждений по ограничению скорости не будет.  Замороженный гебист ушёл в вагон греться, новый офицер охраны, заменяя товарища, поднялся на тендер. Время близилось к 11 часам утра. Поезд набирал ход, летя в снежном морозном мареве на восток.

 А в это время, рассредоточившись по участку Шарья-Свеча, путейцы тоже ждали литерный и занимались всякий своим делом.

В Супротивном литерный ждал путейский бригадир ПЧ-9 Аверин - спокойный, меланхоличный и сонный на вид мужик. У Аверина был служебный грешок: на перегоне Супротивный - Метил у него в пути лежал дефектный рельс, и по нему ходили поезда. Не остродефектный, который надо немедленно менять, но вообще-то сомнительный. А поскольку Аверин знал, что скорость на этом участке будет не менее 70, у него было неспокойно на сердце. А вдруг рельс хрупнет, разлетится, и тогда - и паровоз, и вагоны, и Будённый с покойным другом - все под откос. А его, как виновного, ждёт неминуемый расстрел в качестве фигуранта такого дела.

Линия Данилов-Шарья-Котельнич была частью великой Транссибирской магистрали, построенной императором Николаем II после поражения в русско-японской войне. Россия намеревалась залечить раны войны и взять реванш за поражение. Рельсы для линии поставляли прославленные уральские заводы Демидова, поэтому их звали "демидовскими". Качество их было отменное, но годы брали своё, и Советы стали заменять их новыми рельсами I-IV типов, качество которых было ужасное. Аверин как раз и имел такой "проблемный" дерьмовый сталинский рельс, с которым даже опытному бригадиру надо было ухо востро держать.

Разумеется, следовало выдать предупреждение об ограничении скорости, и об этом договорились с ПЧ Большаковым, но Аверин знал, что навряд ли Большаков выдаст предупреждение литерному, понадеется, что паровоз и всего-то три пассажирских вагона вихрем пролетят даже по плохому рельсу, ну а случись что, всё свалят на Аверина, это уж точно.

И вот, когда литерный стоял ещё в Поломе, Аверин принял для себя единственно правильное решение: он решил срочно заменить беспокоивший его рельс, хотя вроде бы прямой угрозы безопасности движения не было. На всякий случай. Предупредил по селектору о решении Большакова. Тот возразить не мог - в противном случае вся ответственность за возможное крушение поезда легла бы на него. И вообще бригадиру виднее, надо менять рельс или нет. Он закрыл перегон и выехал с людьми на замену. Времени впереди было достаточно.

И всё было бы сделано на отлично, но как всегда, подвело родное русское "авось". Сменить один-единственный рельс недолго. Но там немного протянули, тут малость промедлили, и в итоге литерный пришлось остановить.

Скорый поезд 43 Хабаровск-Москва на скорости 100 км/час проходит Супротивный.

Литерный на скорости 70 км/ч приближался к Супротивному. "Предупредительный жёлтый мигающий" вдруг доложил помощник. Николай обернулся к офицеру - входной значит желтый, а выходной - красный, нас Супротивный останавливает!

Что за ....! -матом выругался гэбист. Такого быть не должно! Может, кто-то где-то не успел удалиться , сказал помощник. Автоблокировка же. Но тут же доложил снова: Входной жёлтый!

Так, это мне совсем не нравится, сказал офицер. Николай закрыл регулятор и стал аккуратно сбрасывать скорость, прижимая кран 4ВК - локомотивный тормоз.

Кран вспомогательного тормоза (КВТ) паровоза Су, тип 4ВК. Ныне устарел, заменён краном 254.

Пружины буферов вагонов стали сжиматься, гарантируя плавное торможение короткого состава без рывков. Поезд, гася скорость, въехал на станцию и замер на главном пути у пассажирского здания. На выход горел красный. Гебешник и ещё два офицера, выпрыгнув с подножек прямо в снег в крутящейся пелене вьюги, на бегу вынимая оружие, побежали к дежурной, встречавшей поезд с развёрнутым красным флажком. Перегон закрыт - доложила им девушка-ДСП. -Рельс меняют. Какой ещё к чёрту рельс! заорал на неё старший офицер. Не знаю, отвечала растерявшаяся дежурная. -Я поступаю строго по инструкции. Бригадир путейский Аверин дал ещё с утра команду. Срочно менять. Я закрыла перегон сначала до 11 часов. Уже два с лишним часа как выехали и возятся.

-Дайте мне связь, немедленно! - потребовал у ДСП старший. Срочно соедините меня с Шарьёй. Вы понимаете, что наделали? Литерный же встал!

Скоро о случившемся узнают все. И Кремль тоже.

Современное пассажирское здание ст. Супротивный.

Ещё один фигурант этого дела - зам. ПЧ-9 Мельников Владимир Васильевич находился здесь же, на станции Супротивный. В отличие от участников сопровождения поезда, кому это было поручено, он таковым не являлся, так как приехал не литерный встречать, а контролировать погрузку приготовленных к сварке старых рельсов на платформы восстановительного поезда, который стоял на боковой ветке Супротивный-Полдневица вместе с мощным краном и ожидал окна на перегон. Они сидели в вагоне ВП вместе с начальником ВП довольно далеко от станции и не догадывались о назревающих событиях.

Ст. Супротивный, восточная горловина. Чётный путь справа уложен много позднее, нечётный - дело жизни императора Николая II, расстрелянного шайкой Ленина за строительство самой длинной и по сей день железной дороги Москва-Владивосток. Слева видна полузаброшенная ныне ветка на Полдневицу и Малое Раменье.

Чекисты начали звонить в Шарью и материться примерно тогда же, когда путевые рабочие бригады Аверина уже заканчивали зашивать новый рельс костылями. Но предстояло ещё снять ограждение места работ с обеих сторон, а это 800 м в одну сторону и столько же в другую, а потом добраться до телефона линейно-путевой связи и позвонить в Супротивный и Метил. Наконец это было сделано. ДСП Супротивного сняла трубку на долгожданный вызов с перегона, выслушала Аверина и отчеканила взбешённым чекистам: "Работы закончены, открываю перегон для движения, вам зелёный на выход".
Чекисты умчались по своим местам. Машинист Блинов дал сигнал отправления, и поезд исчез в морозной дымке.

Рельсы семейства Р43-Р50-Р65 с американским (улучшенным) силовым сечением. Цифры означают вес одного погонного метра рельса в килограммах. Р43 поставлялись в СССР в годы войны по программе помощи лендлиза.

Николай Семёнович чувствовал, что из-за этой получасовой задержки в Супротивном многим его коллегам не поздоровится. За станцией Метил начинался капитально отремонтированный путь с новыми, утяжелёнными рельсами Р50 из отличной мартеновской стали (поговаривали, что сталь эта - от переплавки сданных в чермет немецких "Тигров"), и он решил нагнать упущенное время. Стрелка скоростемера СЛ-2 (новомодного прибора, их стали устанавливать на пассажирские паровозы лишь годом ранее) дёргалась сначала у отметки 80, потом 90.

Один из первых скоростемеров СЛ-2.

Су252-80 выдавал свою крейсерскую скорость. Вот как описывал прохождение поезда по станции Шабалино очевидец, инженер дистанции пути Матвеев Нил Анатольевич:
"Прибыв на станцию Шабалино рано утром, мы со старшим дорожным мастером мехоколотка, старым желдорволком ПДС Катковым Серафимом Николаевичем, проверяли стрелки, по которым должен пройти литерный. Предупредили о литерном всех стрелочников. Дорожные мастера и бригадиры пути дотошно проверяли каждый своё хозяйство на станциях Крутенский, Блины, Семёновский, Черпаки. Поезд мы встречали где-то в 13-14 часов уже после полудня, в Шабалине.




Схема станции Шабалино в 1952 г. Исполнила чертёж инженер ПЧ-9 Матвеева В. М.

Стояли довольно близко к пути, как нам и было приказано заранее. Был ветер, метель и приличный морозец, больше двадцати градусов.
Ещё с перегона, издали услышали характерный шум мчащегося на предельной скорости паровоза. Потом показался поезд - в клубах пара и чёрного дыма - машинист форсировал котёл. Красавец Су в снежном вихре метели пролетел, как красно-зелёная молния, в пяти метрах мимо нас с несколькими правительственными вагонами. Я успел увидеть в проталине на стекле одного из замороженных вагонных окон промелькнувшее на долю секунды, как призрак, лицо человека, очень похожего на Будённого, с его огромными усами, но военной маршальской формы на нём не было. Видимо, он только что проснулся и посмотрел в окно".

Однако, эта история имела драматичное продолжение. Дело получило огласку в сталинском МГБ, и чекисты подняли панику среди дорожного начальства Северной. Аверина хотели сначала отдать под суд, как вредителя, а снятый рельс увезли на экспертизу. Но ничего особо криминального в нём не обнаружилось. "Лучше перебдеть, чем недобдеть" - так говорит пословица. В итоге, от Аверина отстали.

Николай Семёнович Блинов ещё долго водил поезда, впоследствии стал машинистом-инструктором, а затем и начальником депо ТЧ-7 Шарья, Почётным Гражданином города, Почётным железнодорожником, депутатом и орденоносцем.



Н. С. Блинов с коллегами из депо ТЧ-7 Шарья и ТЧ-10 Череповец. Скончался Николай Семёнович не так давно, в декабре 2015 г.

     Однако назначить кого-то крайним в этой истории требовалось обязательно. Как ни странно, больше всех пострадал совершенно невиновный - зам. ПЧ-9 Владимир Васильевич Мельников, находившийся в Супротивном по распоряжению Большакова на погрузке старогодних рельсов, снимаемых с ветки, и литерным никоим образом не озадаченный, хотя и, разумеется, знал о нём. Мельникова сняли с работы и перевели обычным инженером в ПЧ Бабаево на полгода. Потом перевели ПДС в Вологду. В Бабаево же на должность ПЧ был сослан и Алексей Петрович Львов - начальник службы пути из Ярославля.

Зам. ПЧ-9 Мельников Владимир Васильевич. Долгое время потом работал НОДП в Вологде. Имел хобби: охоту на водоплавающую дичь и был отличным столяром-мебельщиком, переняв эти навыки от отца-краснодеревщика.
Несмотря на членство в КПСС, его карьерный рост, как железнодорожника, на этом остановился из-за происшествия с этим литерным поездом.

Такова была награда чекистов Сталина нашим железнодорожникам за обеспечение безопасности движения поездов.

Небольшой эпилог. 
Как завершающую повествование картинку, я хотел было сюда поставить какой-нибудь сталинский плакат о вечной и нерушимой дружбе советского и монгольского народов. Всё моё детство было завёрнуто именно в такие плакаты о вечной дружбе с китайцами и корейцами, а позднее - с индийцами (бхай-бхай).
Но к моему большому удивлению, Интернет молчал. Плакаты про китайцев и корейцев никуда не девались, а вот монголов не было ни одного. Почему так? И я понял: никакой нужды в издании таких плакатов не было. Монголию Сталин и безо всяких плакатов считал всего лишь одним маленьким улусом огромной России, но улусом своим, таким же, как Узбекистан или Тува. И делал с ним, что хотел. А то, что формально это было иностранное государство, так ему было даже иногда удобнее. Иностранное, но своё, карманное.
Так было. Но больше не будет.

Стасов - не сволочь! Быль.

Это было летом 1956 года в райцентре Свеча, Кировской области. В феврале прошёл XX съезд КПСС, где коммунисты впервые публично осудили культ личности тов. Сталина. 

Был будний день. Мой отец после работы зашёл в библиотеку и взял там почитать книгу избранных сочинений художественного критика В. В. Стасова, человека ещё дореволюционной поры.

Книга была большая и тяжёлая, с иллюстрациями. Отец нёс сразу несколько книг под мышкой, до дома было недалеко, где-то полкилометра.

  Около конторы НГЧ (дистанция зданий и сооружений МПС) на лавке сидели четверо сильно подвыпивших мужиков, вероятно - НГЧевские плотники. День склонялся к вечеру, им хотелось ещё выпить, но видимо, деньги уже закончились, поэтому мужики пребывали в раздражённом состоянии.

Когда отец проходил мимо них с книгой, они его окликнули, отец остановился. Мужики подошли и окружили его.

Так, ты что, эту сволочь Сталина читать несёшь? - с угрозой спросил самый рослый из них, пытаясь спровоцировать отца на драку.

Мой папа, будучи полностью солидарным с мужиками по поводу того, как следует называть Сталина, драться с единомышленниками не хотел, да и сразу понял, что мужики увидели лишь несколько первых букв названия книги "СТА...", выделявшихся серебряным тиснением на тёмно-синем переплёте.

  Да что вы, ребята, сказал мой отец, доставая книгу из-под мышки и показывая мужикам всю обложку книги целиком. 

-Какой Сталин? Это Стасов! 

Мужики оторопели. Они явно никогда и ничего за свою жизнь не слышали про Стасова.

А кто это? -спросили они, но уже без агрессии. Да критик это был такой, сказал отец.

Ну-ну, сказали мужики и заулыбались. А мы-то подумали, что Сталин, сволочь эдакая.

Ну ладно, будь здоров.

Красные флаги и уборщица Мария.

Рассказ кавалера ордена Ленина, учительницы Ларисы Петровны Дудыкиной (1888-1976).

"Узнала я, как опадают лица,

Как из-под век выглядывает страх,

Как клинописи жёсткие страницы

Страдание выводит на щеках,

Как волосы из пепельных и чёрных

Серебряными делаются вдруг,

Улыбка вянет на губах покорных, 

И в сухоньком смешке дрожит испуг.

И я молюсь не о себе одной,

А обо всех, кто там стоял со мною,

И в лютый холод, и в июльский зной,

Под красною ослепшею стеною."

"Реквием", Анна Ахматова, 1940.

   Вскоре после войны я встретила в Исакогорке свою давнюю знакомую Марию, уборщицу в Лисестровской школе. Мы давно не виделись. Разговорились, и она вдруг сказала мне: Лариса Петровна, а ведь меня в 1937 году из-за Вас вызывали в НКВД. И мы вместе вспомнили, что тогда случилось. В 20-х годах в Архангельске было скверное голодное время. В магазинах не было почти ничего, как из еды, так и из промтоваров. Выручал только рынок, но на нём были высокие цены. Был и "Торгсин", но те, у кого хоть что-то было из серебра или золота (колечки, серьги) давно уже всё снесли и обменяли на продукты в грабительском соотношении. Однажды отмечали очередной праздник 7 ноября - день Октябрьской революции. На праздник власти всегда вывешивали красные флаги - на школах обязательно. Вывесили и на этот раз. Вроде бы ничего особенного, но после праздника один или два флага пропали. Тогда власти ещё не искали в каждом человеке врага народа, так что переполоха никто не устраивал, но ряд людей этот случай запомнили. И когда пришло время террора 1935-39 годов, об этом вспомнили. Марию вызвали в райотдел НКВД. Следователь стал её допрашивать: не знает ли она, кто сорвал флаги? Может быть, Дудыкина?
Мария сказала следователю: Знаю, кто снял флаги. Это я!
Следователь чуть со стула не упал. Как - вы? Зачем?
У меня большая семья - пояснила Мария. Зарплата технички небольшая. У моих малолетних сыновей не было рубашек, а время уже холодное. Материя оказалась подходящей. Вот я и сшила из этих флагов две рубашки. В магазинах-то ничего не было. Следователь-чекист хорошо понимал, что уборщица Мария - самая что ни на есть пролетарка, малоимущий рабочий класс с точки зрения теории классовой борьбы. Он записал её показания и отправил домой. Больше к ней не приставали. Не потревожили ни разу чекисты и Ларису Петровну. А ведь несомненно, что это был чей-то донос с дальним прицелом.

Возможно, кто-то прочитает о моей бабушке и скажет: вот это советский человек! Вынужден огорчить такого читателя: моя бабушка никогда не была советским человеком. Она всегда отличала свою родину - Россию от гнилой и подлой большевистской власти, власти уголовных паханов-рецидивистов. О том, что к власти в 1918 году пришли уголовники, у моей бабушки, как и у всей моей родни, кстати - не только в Архангельске, не было ни малейшего сомнения. Соответственно, она и вела себя с ними потом, как с уголовниками. Не доверяла ни в чём, была очень осторожна во всём, что касается власти, держала язык за зубами. Жизнь в фашистской стране очень напоминала жизнь в оккупированном СССР при Гитлере. У нас - НКВД, у них - гестапо. Приёмы работы одни и те же. В роду было всего двое пришедших со стороны мужчин, кто с восторгом принял советскую власть, боролся за её становление. Эти недалёкие люди были искренни в своих намерениях, но власть убила их в 1937 году. Убила ни за что, мимоходом, просто так. Будучи христианкой, бабушка через всю свою долгую жизнь пронесла православную веру. Прятала икону, прятала молитвенник и крестик от злых людей и доносчиков. Презирала Ленина за убийство царя и семьи. Причём не за то, что это был царь, а за то, что это были невинные люди, включая детей. Её ужасала та наглость и открытость, с которой большевики демонстрировали расправу с царём, царицей и детьми. Я как-то спросил её, почему она с мамой распознали Сталина, как негодяя. Внучек, это нетрудно было, сказала бабушка. В каждой газете был напечатан его огромный портрет. Ну разве приличный человек разрешил бы такое? Бабушка не дожила до крушения фашистской власти красных, убивших её первого мужа. Но она иногда говорила мне: внучек, если бы ты знал, как хорошо мы все жили до революции! Я удивлялся, ведь нас в школе учили обратному. Но потом, повзрослев, я всё прекрасно понял. Кто-то скажет: бабушка притворялась? Нет, она просто выживала в навязанных коммунистами нечеловеческих условиях большевизма. И учила детей, а самое главное, делала эту работу хорошо. Кстати, орден Ленина она приняла, как заслуженную награду и очень гордилась им. Почему? Просто другого, более приличного ордена в стране не было. Она расценила его, как самую высшую и заслуженную ею награду страны, безотносительно того, как этот орден назывался. 
Я горжусь моей бабушкой, и чем старше становлюсь, тем это чувство гордости сильнее. Это и о ней написаны бессмертные ахматовские строки "Реквиема". 

Бабушкин учительский аттестат

Самые жуткие антисоветчики: 

бабушка-сметанница и учитель физики.

Кто больше всех приложил руку к появлению стойкого отвращения к режиму красных и антисоветизма в наших гражданах? Это сам режим.

Мой отец вспоминает:

"Когда отец (мой дед, прим. автора) перевёз семью в дер. Алёшино, недалеко от Кубенского, нам стала продавать молоко и сметану бабушка Александра Михайловна Налимова, которая жила рядом в деревне Болсуново и имела корову. У бабушки был сад, куда она пускала меня полакомиться очень вкусными яблоками и сладкой вишней, а также Рудик - курчавая чёрная собачка. Когда собачка умерла от старости, бабушка поплакала, но потом нашла себе другую, похожую на Рудика, чуть поменьше. Мы называли бабушку "сметанницей" за её вкусную сметану. Бабушка была закоренелой антисоветчицей. Она очень негативно отзывалась о нынешней власти и не жаловала коммуняк. Соседи иногда советовали ей быть осторожнее, оберегая от доносов, но бабка их не боялась, говоря, что она "им" не нужна. 

Доводы бабушки-сметанницы я запомнил на всю жизнь, так как они были здравыми и понятными. При тотальном дефиците и нищете села бабушка ходила во всём дореволюционном, купленном давно и сохранённом, открыто говоря пацанам: 
"Ну вот смотрите, всё это, что на мне, куплено давно, при царе. Разве есть теперь в магазинах хоть что-нибудь, даже близко похожее на это?" 
Вскоре мы уехали из Алёшина, и я не знаю дальнейшую судьбу бабушки-сметанницы. Но её слова оказали глубокое влияние на моё последующее отношение к коммунистам и советской власти. Потому что они были не просто критикой, а правдой среди тогдашнего моря красной лжи."

Немного о кварцах. Нынешняя молодёжь, которая будет это читать, к счастью, не знает, что такое "кварц" в годы совка.Что это такое технически, она, конечно, знает хорошо, а вот что такое "кварц" политически - навряд ли. 

Те из вас, кто внимательно прочёл книгу великого В. И. Шапкина "Красные уши", уже знает, что представлял из себя советский радиопром. Это было тотально секретное министерство.

А кварц была самая тотально секретная радиодеталь. Ведь, имея несколько кварцев, паяльник и знания, любой радиомеханик или даже студент-радиолюбитель за день-другой мог превратить обычную бытовую радиолу в мощный передатчик, а ещё одну - в связной приёмник, принимающий телеграф. Со стабильной частотой, достаточной для того, чтобы связаться с кем-то из капмира и что-то туда безнаказанно передать.

Что уж говорить, если такому умельцу попадёт в руки настоящая военная радиостанция?

Вот почему я до сих пор помню осень 1965-го года, первый курс Вологодского техникума МПС, кабинет физики, куда привезли несколько списанных радиостанций "Урожай", и особенно, с какой дикой злобой техникумовский завхоз и его подручные кувалдой их крушили, а стоящие по бокам советовали: по кварцам бей, по кварцам!

Радиостанция "Урожай".

Преподаватель физики В. Сафутин сначала отвинтил от радиостанций несколько нужных ему железок для своего кабинета, а остальное пошло под кувалду, и нам даже не дали посмотреть на битый ей металлолом. Вот до чего совковый режим оберегал себя.

Это самое первое для меня, парня из глубинки, зрелище настоящей промышленной радиоаппаратуры, и урок того, как с ней поступают после списания, было стартовым толчком меня, как личности, к стойкому антисоветизму и ненависти к этому преступному режиму, который ведёт с 1917 года нескончаемую войну со всем миром и в первую очередь, особенно варварски - со своим народом.

Почему же я возражаю режиму?

Во-первых, радиостанции были сделаны руками людей. Инженеров, рабочих. Наших людей, нашего российского народа. 

Во-вторых, режиму было постоянно нужно пушечное мясо для войны - толковые радисты и инженеры из подрастающего поколения. 

Режим издал распоряжение 3024-Р, его подписал сам заместитель Сталина В. М. Молотов - эту фамилию знает теперь каждый на земном шаре по его "Коктейлю Молотова", средству борьбы безоружного человека с танком Гудериана. Во имя спасения жизней самих упырей Сталина и Молотова. Вместо противотанковых пушек ЗиС-2, которые сняли с производства по той причине, что они якобы неэффективны - пробивают немецкий танк насквозь, а немцы посмеиваются, постреливают и едут дальше.

Вот эта бумага. Но в годы совка её засекретили. И продолжала работать кувалда. А крохотный германиевый диодик Д9Д в магазине радиотоваров для пацана-радиолюбителя стоил в 1965 году целых 30 копеек.

Столько же тогда стоил полноценный обед из трёх блюд в любой рабочей столовой. Сейчас обед в столовой стоит ровно в сто раз дороже такого диода.

Из воспоминаний А. А. Кулакова, чьё детство и юность прошли в пос. Коноша, Архангельской области. Из сборника "Твои люди, школа!" авт. Я.Г. Титов, В.А. Вавилин, Л.В. Васильева, Р.А. Горчакова,

М.Ф. Ершова, М.М. Забалуева.

Коноша, 2012.

   В десятом классе литературу двадцатого века преподавала Эльвина Васильевна Серова. О ней хочу рассказать полнее, не только потому, что её появление в школе было необычно, как и методика работы с учащимися, но и потому, что общение с ней, её влияние на меня определили окончательно мой выбор профессии и место учёбы – истфак Ленинградского университета. Она блестяще закончила этот факультет по специальности 282 искусствоведение, хотела заниматься наукой. Её муж, выпускник восточного факультета университета, получил назначение в советское посольство в Турции. Открывалась интересная жизнь, дипломатическая карьера для мужа, а для нее, молодого искусствоведа, практическое изучение памятников античности. Но судьба повернулась совсем другой, трагической стороной. На студенческой вечеринке после получения дипломов Эдуард Серов непочтительно высказался об «усатом» дяде, вожде народов Сталине. Мать Эльвины Васильевны, работница одного из ленинградских заводов, коммунистка с двадцатых годов, рассказала об этом в райкоме партии, и зять вместо Анкары и Стамбула «поехал» на десять лет в ерцевские лагеря. Через некоторое время в Коноше с маленькой дочерью и отцом мужа оказалась Эльвина Васильевна. Она стремилась быть ближе к заключенному, не пропускать дни редких свиданий с ним. Как она появилась в школе, не помню. Историю ее семьи знаю из двух источников. Вначале о судьбе дочери нам, двум студентам-первокурсникам, мне и Гарику Чернакову, рассказывала её мать, у которой, по просьбе Эльвины Васильевны, Гарик жил год до получения общежития. И через много лет в той же квартире на Васильевском острове (3-я линия, дом 3, кв. 10) об этом рассказала мне, аспиранту университета, и моему брату Роберту сама Эльвина Васильевна. Роберта, своего ученика, у которого была классным руководителем в школе, она случайно встретила в Эрмитаже, где после возвращения из Коноши работала экскурсоводом. Она пригласила нас к себе домой. К обстоятельствам коношской жизни она добавила рассказ о досрочном освобождении мужа, его реабилитации после двадцатого съезда КПСС и их возвращении в Ленинград, о её работе в Эрмитаже. Семейная жизнь, однако, не сложилась. Психологически муж был сломлен лагерем, не смог найти себя в профессии. Они разошлись, и она осталась с двумя дочерьми.
-------------------------------------------------------------------------------------------------

Примечание автора: Таких историй, какую поведал А. А. Кулаков - неисчислимая тьма. Сифилитик Ленин и его фашистское учение натравливали сына на отца, брата на брата, тёщу на зятя (как в данном случае). Работали идеи под вывеской Павлика Морозова, хотя Павлик был не при чём, как назначенный чекистами. Мать Эльвины - партийная зомбанутая дура - неизвестно чего ради - бездумно сломала всю жизнь и зятю, и дочери.